Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило - Страница 42

Советские военнопленные в германском лагере, 1941 год

Невзирая на добровольную явку, старшего лейтенанта должны были допросить по общим для всех пленных правилам, после чего составленный по установленной форме отчет о полученных сведениях был бы направлен в штабы вышестоящего корпуса и армии. Рядовых пленных часто туда не везли, а ограничивались дивизионным уровнем, однако офицера корпусные разведчики обычно старались допросить лично.

Все перечисленное отражает лишь общие закономерности. Без проигнорированного предыдущими исследователями изучения немецких архивных документов, естественно, невозможно не только установить конкретные события, произошедшие после перехода Тавриным линии фронта, но и идентифицировать германское соединение, на участке которого состоялся побег. Около Ржева дислоцировались четыре дивизии вермахта (6-я, 26-я, 251-я и 256-я пехотные) и одна дивизия СС («Дас Райх»), входившие в состав ХХVII и VI армейских корпусов, подчиненных командованию 9-й полевой армии. Сводки отделов 1ц этих соединений, за исключением 251-й пд, хранятся в Военном архиве (Милитэрархив) Федерального архива ФРГ (Бундесархив) во Фрайбурге. Архив 1ц 251-й дивизии был захвачен американцами и ныне хранится в Национальной администрации архивов и документов (НАРА) в Колледж-Парке, Мэриленд, США. Объем интересующей нас документации достаточно велик: в Милитэрархиве имя Таврина упоминается на 77 листах, в НАРА — в нескольких документах суммарным объемом 18 листов. Все перечисленные материалы рассекречены и находятся в свободном доступе. Рассмотрим их содержание.

В ночь с 29 на 30 мая 1942 года около крохотной (5 дворов) бывшей владельческой усадьбы, впоследствии деревни Большое Нелюбино, Петр Иванович Таврин оказался в немецком плену. Как он сам показал на допросе в разведотделе 251-й дивизии вермахта, линию советских окопов он оставил позади себя в 23.00 29 мая (неизвестно, имелось ли в этом случае в виду московское или берлинское время, но вероятнее второе). Пока не удалось установить конкретные обстоятельства, при которых Таврин вышел к немецким постам, но можно уверенно сказать, что это было непросто. В описываемый период фронт стоял на месте, обе стороны располагали массой времени и возможностей для обеспечения высокой степени его непроницаемости, и разведчикам приходилось очень тяжело. Тем не менее, либо Таврин в одиночку смог перебраться к противнику, либо разведгруппа оказалась в германском тылу и некоторое время спустя вернулась уже без него. Как именно он исчез, точно неизвестно. Впрочем, это и не столь существенно. Намного важнее выяснить, что произошло с ним после этого, однако не менее важно также уяснить себе, что же происходило тогда на советско-германском фронте.

В середине мая 1942 года советскую Ставку Верховного Главнокомандования очень беспокоила обстановка, сложившаяся на его центральном участке. В непосредственной близости от столицы, в полосе Калининского и Западного фронтов (КФ и ЗФ), образовался так называемый Ржевско-вяземский выступ, способный стать удобным плацдармом для броска вермахта на Москву. Эта опасность воспринималась вполне реальной, а почти все действия и гипотетические планы немцев рассматривались как обеспечивающие новое наступление на столицу Советского Союза. В данном районе была сконцентрирована приблизительно треть всех сил Красной Армии, и в первой половине мая Ставка планировала проведение в начале июня операции по устранению угрозы Москве путем разгрома ржевско-вяземско-гжатской группировки противника силами КФ и ЗФ. Боевой приказ Калининского фронта предписывал 30-й, 29-й и 31-й армиям овладеть районом Ржев, Зубцов, а потом совместно с 22-й и 39-й армиями Западного фронта уничтожить ржевско-оленинскую группировку вермахта. Ряд исследователей полагают эти приготовления масштабной дезинформацией, призванной отвлечь внимание противника от советских планов на юге, но, судя по всему, это было не так. Операция двух фронтов действительно планировалась всерьез, были начаты практические меры по ее проведению.

Однако к лету 1942 года советская сторона проиграла борьбу за овладение стратегической инициативой. Операцию Калининского и Западного фронтов не удалось даже начать из-за непредсказуемого изменения обстановки в полосе Юго-Западного фронта (ЮЗФ), предпринявшего печально известное наступление с Барвенковского выступа. 12 мая началась Харьковская наступательная операция Красной Армии, окончившаяся провалом и сокрушительным ее поражением, а уже через пять дней немцы начали свою контроперацию «Фридерикус-1». После примерно 25 мая Ставка всеми силами пыталась спасти положение на ЮЗФ, деблокировать Барвенковский котел и хоть как-то облегчить положение окруженных там войск. Все это усугублялось крупными неудачами в Крыму, вскоре приведшими к его полной потере.

В этой обстановке любые мысли о наступлении под Ржевом в июне следовало оставить раз и навсегда, но этого было мало. Требовалось помочь Юго-Западному фронту, а это можно было осуществить не только переброской дополнительных сил на юг, но и путем дезинформирования противника силами и средствами разведки. Изучение ряда материалов дает основание сделать вывод о том, что в самом конце мая 1942 года одной из основных задач советской разведки в дезинформации немцев было стремление испугать их угрозой мощного наступления и неминуемого прорыва фронта на участке 9-й полевой армии. Предполагалось, что это заставит германское командование начать снимать войска с юга и перебрасывать их на усиление центрального участка фронта, что, в свою очередь, ослабит давление на окруженную группировку ЮЗФ. Данный факт следует постоянно учитывать при рассмотрении описанных в данной главе событий.